Firefly. Чертов герой  - Джеймс Лавгроув

Тоби снова засунул руку в карман. На этот раз он достал серебряное распятие, приблизительно три дюйма в длину и два в ширину, а толщиной с палец младенца.

– Та ма дэ хунь дань! – воскликнул Мэл. – Так вот куда оно делось! Все эти годы я думал, что потерял его. Перевернул палатку вверх дном, сто раз перебрал свои пожитки, везде искал. – Он даже обвинил в краже своего капрала. Капралом была Зои Аллейн, так что ни к чему хорошему это не привело. Мэл до сих пор не мог поверить, что она его простила.

Тоби нажал защелку в углублении, и передняя часть распятия открылась. Внутри находились схемы.

– Это, – сказал Тоби, держа устройство так, чтобы все его видели, – еще один приводной маяк. Его платы – точная копия тех, которые были в маяке Джинни Эдер, только в другой конфигурации. Два устройства были связаны друг с другом, каждый закодирован на уникальную сигнатуру другого. Когда я его впервые увидел, то еще этого не знал. Какой-то инстинкт подсказал мне, что этот маяк связан с маяком Джинни. Но доказать это я не мог. Тогда не мог. Но я его взял.

– Да, ты украл его, подлая крыса! – зарычал Мэл.

– Я взял его, потому что картинка в моей голове внезапно начала складываться. Например, я понял, почему Альянсу стало известно, где именно находится тайник с оружием на ферме Эдеров. Как они смогли точно нанести удар по тому коровнику. Почему Мэл сказал: «Она не должна была пострадать». Джинни не должна была пострадать, потому что Мэл заключил соглашение с Альянсом, а Альянс – сюрприз! – его нарушил.

– Всё не так! – крикнул Мэл. – Маяки были настроены так, чтобы мы с Джинни знали, что у другого из нас всё в порядке. Они – способ приглядывать друг за другом. Она должна была носить свой медальон, а я – свой, и тогда мы бы знали, что у нее или у меня всё хорошо. Только этого не случилось, потому что… Ну, мы все знаем – почему. Я оставил распятие у себя, чтобы оно напоминало мне о ней.

Но это распятие Мэл никогда не надевал. Не только маяк стал ненужным, когда погибла владелица его двойника, но и само распятие, похоже, потеряло свой смысл. Мэл практически мог связать утрату своей веры с датой, когда он лишился Джинни Эдер.

– Ты всё не так понял, Тоби, – продолжил он. – Ты говоришь так, словно это какой-то ужасный заговор, но он только в твоем воображении. Ну же, подумай: зачем мне один из этих маяков, если они выдавали наши координаты Альянсу?

– Чтобы защитить себя, – сказал Тоби. – Альянс не тронул бы тебя, пока знал, где ты. Второй маяк – такая же улика, как и первый, а может, даже более веская.

– В долине Серенити, например, это было без разницы. Я там чуть не погиб, чёрт побери.

– Но раньше-то выживал! – объявил Тоби. – В том-то всё и дело. Ты, сержант Малькольм Рейнольдс, агент Альянса в рядах «бурых», выжил в паре десятков адских мясорубок, и при этом не получил ни одной царапины. И всё благодаря этому маяку.

– Если ты так, думаешь, значит, ты…

– Я думаю, – сказал Тоби с внезапной сталью в голосе, – что мы уже достаточно тебя слушали, Мэл. Можешь протестовать, хоть до посинения. Улики все здесь. Эти маяки – достаточные доказательства. Ты – предатель, саботажник и коллаборационист. С самого начала войны ты предал дело сторонников независимости. Хотел ты этого, или нет, но Джинни Эдер стала жертвой твоего предательства, а взамен Альянс проявил к тебе снисхождение. Свою позицию я изложил. Доводы – более чем убедительные. А теперь я прошу добрых людей, которые собрались здесь, сказать нам – согласны они с ними или не согласны. Голосуем путем поднятия рук.

Руки взметнулись в воздух. Раздались крики «Да!» и радостные вопли.

– Двое воздержались, как я вижу, – сказал Тоби. – Стю Дикинс. Дэвид Зубури. Вас мои слова не убедили? Ну ладно, единогласного решения нам не требуется. Голосов «за» гораздо больше, чем «против».

Толпа двинулась вперед. Лысый человек, который ранее потрясал петлей, уже приготовил веревку. Он и еще один «бурый» забросили ее свободный конец на поперечную распорку буровой установки. Тем временем Донован Филипс, угрожая Мэлу его же собственным «Молотом свободы», приказал сделать шаг назад.

– Стой там, – сказал Филипс, когда Мэл оказался рядом с установкой, прямо под свисающей петлей. – И давай без глупостей; если будешь сопротивляться, я всажу в тебя пулю. Не убью. Выстрелю в живот. Боль будет адская, и тебя всё равно повесят. Ты этого хочешь?

– Я, в общем, не хочу ни того, ни другого, – ответил Мэл. – Слушайте, все! Я невиновен. Я ни за что не подверг бы опасности Джинни и ни за что не стал бы помогать Альянсу. Я всегда был одним из вас. Всегда был и всегда буду.

Но он едва слышал себя за ревом разгоряченной толпы. В их глазах вспыхнула жажда крови. Именно это дело было главным в жизни линчевателей, этот огонь они хранили в своих душах с тех пор, как закончилась война. Кто-то должен заплатить за их поражение, и даже если это еще один «бурый» – почему бы и нет? Негодяи воевали за обе стороны, и так как они не могли убивать негодяев из Альянса, то уничтожали своих собственных.

На шею Мэла надели петлю; грубая веревка царапала кожу.

– Мэл, помнишь Джейми? – спросил Тоби. – Помнишь, что Банди и Крамп пытались с ним сделать – и сделали бы, если бы не появился ты? Вот сейчас тот же случай, только на этот раз вешают тебя, и знаешь что? Никто не придет. Никакая кавалерия не явится тебя спасать в последнюю минуту. Твой час пробил, Мэл Рейнольдс. Молись о спасении души, если можешь, но поверь – тебя ждет пламя преисподней. Будешь вечно гореть вместе с другими грешниками – за то, что ты с ней сделал. Ты это заслужил.

Не успел Мэл ответить, как чьи-то руки затянули петлю. Твердый узел воткнулся ему в затылок, а петля сдавила горло. Сейчас он едва мог дышать и определенно не мог говорить.

Помня о пушке в руке Донована Филипса, он не дергался и не сопротивлялся. Он был уверен, что Филипс, если его спровоцировать, выстрелит ему в живот. И даже если ему как-то удастся выбраться из петли, от такой раны он всё равно умрет, и притом медленно. Прямо сейчас он был жив и здоров – и так будет и дальше, пока петля не задушит его, пока его ноги не перестанут дергаться. Пока этот момент не наступил, всегда остается шанс, пусть и мизерный, что он сможет спастись. В его голове крутились бешеные расчеты: как продлить немногие оставшиеся у него минуты, как отсрочить смерть до самого последнего момента.

Лысый и его сообщник посмотрели на Тоби, ожидая сигнала. Тоби поднял руку и рубанул ей воздух. Мэл почувствовал, как веревка натянулась. Внезапно он приподнялся в воздух – совсем немного. Его ноги еще касались пола пещеры, но лишь едва. Он закачался на кончиках пальцев; петля врезалась ему в шею под челюстью. Картинка перед глазами стала расплываться. Мэл почувствовал, как захрустели его шейные позвонки. Дыхание стало коротким, прерывистым. Значит, это будет не простое повешение, а пытка. Линчеватели собираются продлить его казнь как можно дольше.

Их лица плыли перед ним, словно яркие воздушные шары с торжествующими ухмылками. Их крики гулким эхом отдавались в ушах, доносились, словно из-под воды. Носки ботинок царапали по земле, пытаясь найти опору. Его ноги уже заныли от усилий, которые требовались, чтобы удержать его в положении стоя. Затем одна нога вдруг выскользнула из-под него. Петля сильнее сдавила горло. Стараясь снова обрести равновесие, Мэл почувствовал, как пульс забухал в его голове. Он, словно неуклюжая балерина, сумел снова встать на кончики пальцев и завис над полом пещеры, чуть раскачиваясь и вращаясь в разные стороны.